"Реалистический манифест.

Над бурями наших будней -

Над пустырями и и пепелищем разрушенного прошлого.

Перед воротами незастроенного будущего мы возвещаем сегодня вам, художники, ваятели, музыканты, актеры, поэты - вам, люди, для кого искусство не есть только повод к разговору, но служит источником реальной радости, наше - Слово и Дело.

Тупик, в котором застряло искусство в результате последних 20-ти лет исканий, должен быть проломан.

Начавшийся еще на заре нашего столетия неудержимый рост человеческих знаний с его властным проникновением в глубины еще вчера таинственных законов мира - расцвет новой культуры и новой цивилизации с их еще невиданным в истории порывом широких народных масс к обладанию отвоеванными у природы благами - порывом, с которым тесно связан разлив народов, идущий к единому союзу единого человечества - и, наконец, Война и Революция - эти очистительные грозы грядущей эпохи -поставили нас перед совершившимся фактом уже родившихся, уже действующих новых форм жизни.

С чем идет искусство в эту расцветающую эпоху человеческой истории?

Имеет ли оно на руках средства, необходимые для постройки Нового Великого Стиля?

Или оно полагает, что новая эпоха может и не иметь нового стиля?

Или оно полагает, что новая жизнь может принять творчество, построенное на основах старого?

Несмотря на требование возрожденного духа нашего времени, искусство все еще кормится впечатлением, внешностью, блудит в беспощадном шатании от натурализма к Символизму, от Романтизма к Мистицизму и обратно.

Попытка кубистов и футуристов вывести изобразительное искусство из этой трясины прошлого не привели ни к чему, кроме новых заблуждений.

Кубизм, начав с упрощения изобразительной техники, кончил ее анализом и на нем застыл.

Расколоченный вдребезги логической анархией мир кубистов не может удовлетворять нас, уже произведших революцию, нас, строящихся, нас творящих и созидающих.

Можно было с интересом следить за опытами кубистов, но нельзя следовать за ними, убедившись, что опыты эти ведутся на поверхности искусства, не задевая его основ, убедившись, что в результате получается все та же графичность, объем, декоративность, плоскости, что и в старом искусстве.

Футуризм можно было приветствовать в его время за освежающий размах им возвещенной революции, за уничтожающую критику прошлого, ибо ничем иным нельзя было б взять этих художественных баррикад "хорошего вкуса" - для этого нужен был порох, много пороху - но нельзя строить художественной системы на одной только революционной фразе.

Стоило нам за блестящей внешностью футуризма рассмотреть его сущность, чтоб оказаться лицом к лицу с самым обыкновенным краснобаем, очень ловким и очень врущим малым в лохмотьях поношенного Патриотизма, Милитаризма, Презрения к женщине и прочего провинциального тряпья.

В области живописных заданий футуризм не пошел дальше подчищенной попытки фиксировать на холсте зрительный рефлекс - попытки, которая уже у импрессионистов подошла к своей несостоятельности.

Каждому ясно, что простой графической записью ряда моментальных снимков остановленного движения не воссоздашь самого движения.

Неконец, полное отсутствие линеарной ритмики превращает футуристическую картину в пульс мертвеца.

Широковещательный лозунг о быстроте играл в ркуках футуризма самым крупным козырем.

Мы вполне признаем звучность этого лозунга и понимаем, что он способен сшибить с ног даже самого крепкого провинциала.

Но стоит спросить любого футуриста, как он себе представляет быстроту, и на сцену появится весь арсенал бешеных автомобилей, грохочущих вокзалов, перепутанной проволоки, лязга, стука, шума, звона, вертящихся улиц - надо ли убеждать их в том, что все это вовсе не требуется для быстроты и ее ритмов.

Посмотрите на солнечный луч: тишайший из тишайших сил пробегает 300000 тысяч километров в секунду.

Наше звездное небо. Слышит ли кто его? А ведь куда нашим вокзалам до этого мирового вокзала, куда нашим поездам до этих торопливейших мировых поездов!

Нет, - весь футуристический шум о быстроте слишком очевидный анекдот.

И с того момента, как футуризм объявил "Пространство и Время умершими вчера", он потонул для нас во тьме Абстрации.

Ни он, ни кубизм не дали того, что от них ожидало наше время.

Вне этих двух художественных школ наше ближайшее прошлое не имело ничего определенного и заслуживающего внимания.

Но жизнь не ждет, и рост поколений не останавливается, и мы, идущие на смену отошедшим в историю, имея на руках результатыих опытов, их ошибок и их достижений, пережив годы, равные столетиям -

Мы говорим:

Ни одна из новых художественных систем не устоит перед напором требований растущей новой культуры, покуда сами основы искусства не будет поставлены на твердую почву реальных законов жизни.

Покуда художники не скажут вместе с нами:

Все ложь - действительна одна только жизнь и ее законы.

А в жизни только действующий красив и силен, и мудр, и прав.

Ибо жизнь не знает красоты, как меры в эстетике.

Действительность - высшая красота.

Жизнь не знает ни добра, ни зла, ни справедливости как меры морали.

Необходимость - высшая и справедливейшая из моралей.

Жизнь не знает абстрагированной разумом истины, как меры познания.

Дело - высшая и вернейшая истина.

Таковы законы непреклонной жизни.

Может ли искусство, основанное на Абстракции, на Мираже, на фикции, не быть размолотым в жерновах этих законов?

Мы говорим:

Пространство и Время родились для нас сегодня.

Пространство и Время - единственные формы, в которых строится жизнь, и стало быть должно строиться искусство.

Гибнут Государства, политические и экономические системы, под напором веков крошатся Идеи, а жизнь крепка и растет, а из пространства тела не вырвешь и время непрерывно в своей реальной длительности.

Кто же укажет нам формы, действительней этих.

Кто, великий, даст нам основы крепче этих.

Кто, гениальный, сочинит нам легенду, упоительнее этой прозаической повести, называемой жизнью.

Реализация наших мироощущений в формах пространства и времени - вот что является единственной целью нашего изобразительного творчества.

И в нем мы не меряем своих произведений на аршин красоты, не взвешиваем их на пуды нежности и настроений.

С отвесом в руке, с глазами, точными, как линейка, с духом, напряженным, как циркуль, мы строим их так, как строит мир свои творения, как инженер - мосты, как математик - формулы орбит.

Мы знаем, что каждая вещь обладает ей одной положенной сущностью.

Стул. Стол. Лампа. Телефон. Книга. Дом. Человек. Все это - целые вселенные со своими особенными ритмами своих особенных орбит.

Вот почему мы, изображая вещи, срываем с них ярлыки их обладателей, все случайное и местное, оставляя им только их реальное и постоянное, выявляя скрытый в них ритм сил. И вот почему.

1. Мы отвергаем в живописи Цвет, живописный элемент. Цвет есть идеализированный эстетикой лик вещей. Наружное и поверхностное впечатление от них. Цвет случаен и не имеет ничего общего с внутренним содержанием тела. Мы утверждаем ТОН тела, то есть его светопоглощающую материальную среду, единственной его живописной реальностью.

2. Мы отвергаем в линии ее начертательную ценность. В реальной жизни тел нет начертательных линий. Начертание есть случайный след человека на предметах, оно не связано с основной жизнью и постоянной структурой тела. Начертание - элемент графики, иллюстрациии, декорации. Мы утверждаем ЛИНИЮ только как НАПРАВЛЕНИЕ скрытых в теле статических сил и их ритмов.

3. Мы отвергаем объем как изобразительную форму пространства. Нельзя мерить пространство объемами, как нельзя мерить жидкость аршинами. Посмотрите на наше реальное пространство - что оно, если не одна сплошная глубина. Мы утверждаем ГЛУБИНУ как единственную изобразительную форму пространства.

4. Мы отвергаем в скульптуре массу как скульптурный элемент. Каждому инженеру уже давно известно, что статическая сила тел, их материальная сопротивляемость не зависит от их массы. Пример: рельса, контрафорс, балка и т.п. А вы, скульпторы всех оттенков и направлений, вы до сих пор придерживаетесь векового предрассудка, будто объем нельзя освободить от массы. Вот мы берем 4 плоскости и из них строим тот же объем, что из 4-х пудов массы. Этим путем мы возвращаем скульптуре похищенную у ней вековым предрассудком линию как направление. Этим путем Мы утверждаем в ней ГЛУБИНУ как единственную форму пространства.

5. Мы отвергаем тысячелетнее Египетское заблуждение искусства, считающее статические ритмы единственными элементами изобразительного творчества. Мы утверждаем в изобразительном искусстве новый элемент - КИНЕТИЧЕСКИЕ РИТМЫ как основные формы наших ощущений реального времени.

Вот они - пять непреложных принципов нашего творчества, нашей глубинной техники.

На площадях и улицах мы оглашаем сегодня Вам, люди, свое Слово; на площади и улицы мы выносил свое Дело, убежденные в том, что искусство не может и не должно оставаться убежищем для праздных, утешением для усталых, оправданием для ленивых. Искусство признано сопровождать человека повсюду, где течет и действует его неутомимая жизнь - за станком, за столом, за работой, за отдыхом, за весельем: и в будни, и в праздник, и дома, и в пути - чтоб не угасло в человеке пламя жить.

Мы не ищем себе оправдания ни в прошлом, ни в Будущем.
Никто не скажет нам, что такое Будущее и с чем его надо кушать.
Не врать о Будущем невозможно, а врать о нем можно сколько угодно.
И мы заявляем, что крики о будущем для нас то же, что и слезы о прошлом - Подновленная мечта.
Подновленная мечта - романтиков; монашеский бред о царствии небесном хилых христиан, одетых в современный костюм.

Кто сегодня занят завтрашним днем, тот занят бездельем.

А кто завтра не принесет ничего из сделанного им сегодня - тот не нужен будущему.

Сегодня дело.

Рассчитываться за него мы будем завтра.
Прошлое мы оставляем позади, как падаль.
Будущее мы отдаем на съедение - хиромантам.

Сегодняшний день мы берем себе.

Н. Габо
Нотон Певзнер.
Москва, 5 августа 1920 г."